Верования сульгвенов знаменательны тем, что признают все другие вероисповедания. То есть, они не сомневаются в существовании всех центральных фигур религий остальных народов. Сульгвены считают, что Всесоздатель (имперцы) и Валеа (валеаллы) это одно и то же, что духи, в которых верят валеаллы, так же, как и люди, незримо населяют мир, что имеют место быть Аханеит и Тиенах (амаи), и божества северян и фазмов, просто в согласии с мнение демонопоклонников они принимают минимальное участие в жизни смертных существ, в то время как дарра можно и услышать, и увидеть, к тому же, они предпринимают какие-то реальные действия. Поэтому, когда дело доходит до поклонения, сульгвены обращаются к дарра, которые вполне ощутимо могут пойти им навстречу. Из-за таковой позиции Сульгвенский Анклав – религиозно лояльная страна. Зацепка лишь в том, что они требуют от своих жителей признания существования дарра (можно им не поклоняться, но ставить их существование и власть под сомнение – нет). Тем более, поклонничество и магия сульгвенов идут рука об руку – без одного не будет другого, ибо свои магические способности демонопоклонники черпают из своих «божеств». Не вступив в контакт с ними, сульгвены попросту не смогут использовать свою магию. По этой причине почти все тёмные маги, поступившие в учебные заведения Сульгвенского Анклава, рано или поздно приходят к поклонению дарра, которые с момента своего возникновения остались неизменными:

ДАРРА

Сульг - дарра бесчисленных распутий и великих свершений.

О ранних годах жизни бесспорного лидера Лиги Неуязвимых известно очень мало, посему крайне сложно проследить его происхождение. Современники описывают его как «мужчину высокого роста с чёрными мягкими кудрями, прикрывающими уши, сильной бледностью кожи и пугающими глазами разных цветов – голубого и зелёного, больше похожими на искусственное стеклянное творение, взглядом которых он мог заставить замолчать даже самых сильных мира сего». Из подобного описания вытекает, что, вероятнее всего, Сульг являлся полукровкой – терранцем с примесью крови амаи. Особо примечателен один факт из его биографии, рассказывающий о том, как его матери предрекали горе, если она сохранит ребёнка (родив которого она вскоре погибла сама). Шаманка убеждала её в том, что, оставив дитя, она обречёт себя на смерть, а сам ребёнок, если и появится на свет, то будет так слаб, что не проживёт дольше нескольких зим, и что по сути своей это будет невиданное чудище. Сульг, будучи ещё человеком, любил говорить, что он сам решал свою судьбу, начиная с самого того момента, когда родился, ибо этого по заверениям многих не должно было случиться. В принципе, предречение шаманки было отчасти правдивым – огромное количество людей считало Сульга чудищем за всё, что он сделал в течение своей жизни. Так или иначе, мать будущего мага приняла решение спасти своего ребёнка, даже если это означало её собственную смерть. Впоследствии, когда кто-то затрагивал тему его матери, он отвечал, что никакого мистицизма в этом не было, и что «[моя] мать была человеком очень слабого тела, но грандиозного величия духа». Уже во взрослой жизни он стал личностью непримиримой, беспощадной, и единственное, что ввергало его во вдумчивость, были матери. В летописях сохранилась история о том, как Сульг переступил через свои принципы (а он всегда считал, что человек должен всего добиваться сам; оказание и принятие помощи воспринималось им как слабость), когда увидел плачущую старицу, отправляющую своего сына на войну – маг, не афишируя своего поступка, даже примкнул на время к отряду, в числе которого бился этот юноша, и позаботился о том, чтобы с ним ничего не случилось. На этом проявления доброты характера Сульга и заканчиваются. Главной чертой мага всегда была убеждённость, что ты можешь и должен взять больше, чем тебе преподносит жизнь. Он отрицал судьбу и предназначение и с детства любил идти наперекор людям – они твердили одно, а он в доказательство своей состоятельности делал другое. Сульг отличался от других своей хлёсткой, властной энергетикой и непоколебимой целенаправленностью. Так, к примеру, во время войны с Великой Восточной Доминией один из городов фазмов предложил мирное соглашение – они отпускают всех рабов, отдают им всё своё имущество, а сами уходят в горы, где их не будут преследовать силы Альянса Свободного Мира. Сульг, никогда не повторявший ничего дважды, ответил следующим образом: «[…] у вас есть две опции: либо мы приходим и убиваем вас, либо вы убиваете себя сами». Это был самый сильный боевой маг своего времени, непреклонный прирождённый лидер и человек, в чьих руках фактически концентрировалась вся магическая мощь Терранской империи и затаившихся в её тени земель. Доныне ведётся немало диспутов по поводу его личности, но даже сульгвенские жрецы не в состоянии полноценно поведать о том, кем он был и каким видел мир, взявшись за его покорение. Но последнее является спорным вопросом. Многие из тех, кто был подле Сульга, говорили о том, что маг на самом деле был направлен больше вглубь себя, чем на окружающее его пространство. Свои достижения он расценивал как нечто сопутствующее его истинным целям. Когда хронисты спросили, каким он желает видеть себя в их летописях, маг ответил: «Ильрахель [военачальник Альянса Свободного Мира и зачинщик восстания против Великой Восточной Доминии] был тем, кем он был, и ему ничего не приходилось говорить – мир создал его героем и говорил вместо него».
       Исходя из своей человеческой жизни, Сульг как дарра учит своих последователей тому, что они совершенно свободны в выборе. Не играет роли ни возраст, ни половая принадлежность, ни изначальные возможности и обстоятельства – всё зависит исключительно от желания и готовности этого достичь. Его не волнует, кто перед ним – бедняк, учёный, закончивший высшее учебное заведение, или полный неудачник. Этот дарра покровительствует тем, у кого есть воля и стержень, кто не прогнётся перед лицом трудностей, и кто не станет искать себе оправданий. Из-за такого мировоззрения сульгвены считают, что за всё, что с ним происходит, человек в ответе сам, именно поэтому, следуя заветам Сульга, нужно действовать, а не обвинять кого-то в своих неудачах.
       После того, как древняя магия лишила Сульга тела, он слился своей сущностью с устрашающим драконом. Его атрибутика: платина, обсидиан и акация.

Асна́та – дарра потакания своим телесным желаниям.

До сих пор принято считать, что эта иссаанка «самая красивая женщина мира». К сожалению, до наших дней не дошло подробных описаний её внешности, но все её современники в один голос твердили о том, что «красотой [Аснаты] можно было останавливать сердца, и любой встречный [человек] навсегда запечатлевал её образ в своей памяти, не веря тому, что на свете может быть нечто столь прелестное и желанное». Так же один из хронистов времён войны с Великой Восточной Доминией, описывая одно из сражений, упоминает магессу, почему-то уделяя особое внимание её волосам, которые были «как пульсирующий огонь в жилах догорающего уголька». Кроме этого сохранилось всего несколько свидетельств о том, какую жизнь она вела до того, как стала частью Лиги Неуязвимых. Асната, судя по всему, родилась в небедной семье и достаточно рано обнаружила в себе магический дар. О том, где и как она ему обучалась, не рассказывается, зато известно, что, совладав со своими способностями, она решила считать их своим дополнением, а не смыслом жизни. Вместо того чтобы развиваться дальше, Асната стала жить себе в удовольствие. Со слов самой магессы, она предпочитала «пить и есть, а так же пускаться в пляс, когда ноги сами не стоят на месте, и всецело отдаваться всем тем, в ком есть искра необыкновенности». В годы своей развязной юности Асната являлась (и не скрывала этого) женщиной лёгкого поведения. Её не раз высекали плетьми за подобного рода деятельность, но даже из этого магесса выносила для себя какое-то удовольствие. Она никогда не брала за свои услуги денег, и могла лечь с кем, где и когда угодно, при условии, что человек сумел заинтриговать её чем-то (а вкусы у Аснаты были самыми разнообразными – её могла привести в восторг даже комичная картавость). Даже будучи магессой Лиги Неуязвимых, её знали в обществе как любящую поразвлечься личность без особых моральных принципов. Люди, не видавшие её в лицо, взмахивали руками и твердили, что Асната не знает совести, а те, кому она встречалась, в спешке пытались найти в себе хоть какую-нибудь изюминку, чтобы провести с красавицей как можно больше времени.
       Уже как дарра Асната учит своих последователей не стесняться желаний, исходящих изнутри. Это не касается амбиций и мечтаний, а чисто физических стремлений. Хочешь – ешь, хочешь – спи с кем попало, хочешь – прыгай со скалы. Те, кто почитают её,  проповедуют полнейшую отдачу телесным капризам, и не важно, насколько аморальными, грязными или неприятными со стороны они могут показаться. К слову, по этой причине жрецы Аснаты предпочитают носить полупрозрачные и прозрачные наряды, а её особые почитатели имеют право максимально оголяться в плане одежды. По празднествам жрецы также устраивают роскошные пиршества, включающие в себя оргии (в гулянке участвовать может любой желающий, а вот в оргиях только сульгвены, избранные там же на месте жрецами в случайном порядке).
       Потеряв своё тело, Асната слилась с тварью под названием амфисбена. Её атрибутика: золото, рубин и роза.

Киджуи́на - дарра упорства и непреклонных намерений.

Из-за светлого цвета кожи магессе свойственно приписывать терранские корни, но на самом деле она была выходцем из крайнего севера и являлась чистокровной северянкой, обладательницей «красивых длинных волос цвета вороного крыла, касающихся поясницы, и изящных пальцев, которые больше подошли бы для перебирания струн лиры, чем удержанию в них секиры – её излюбленного оружия». Воспоминая о своём глубоком юношестве и родном доме, Киджуина говорила, что «капельки пара изо рта опадали на мёрзлую землю и разбивались льдинками, и кровь стыла прямиком в жилах чужаков, неосмотрительно заплутавших меж заснеженной хвои». Магесса всегда описывалась посторонними людьми, как личность очень собранная, предпочитающая всякому слову действия – всегда решительные и требовательные. Она никогда не заискивала и никого ни о чём не просила, была не особо разговорчива, но была склонна подолгу размышлять о вещах, ведомых лишь ей самой. По данным историков-летописцев, Киджуина сызмальства вела борьбу со всем миром. Сначала это были природные условия тех мест, где она проживала наедине со своей немногочисленной семьей, затем окружение других людей, когда настал час покинуть одинокий, дикий север, дабы научиться совладать с проявившимися в ней магическими способностями. Нередко отмечается и неспособность магессы жить в социуме: «[...] казалось, будто бы само дыхание посторонних глубоко тревожило её и нарушало её душевный покой, от чего она неизменно сбегала в укромную тишь». Кроме всего прочего, магесса не позволяла чему-либо останавливать себя; если что-то мешало достижению её цели, она прикрывала глаза на то, что остальные называли человечностью, и была готова пожертвовать чем угодно, коли ей не предоставлялось иного выбора. Так, к примеру, отлично сознавая, какую угрозу для мира представляют фазмы, она была одним из тех членов Лиги Неуязвимых, что высказали своё однозначное согласие в вопросе полного уничтожения этого народа. Киджуина собственноручно расправлялась с мирным населением фазмов, не щадя ни старцев, ни детей. Даже народы Альянса Свободного Мира в те времена говорили, что «холод настолько сильно пропитал [её] сердце, что в [её] жилах теперь течёт не кровь, а жидкий лёд».
       Как дарра Киджуина требует от своих почитателей, чтобы те не позволяли чему-либо вставать у них на пути, даже если это означает уничтожение и причинение бед другим. Если цель можно достигнуть, то вынужденные меры можно оправдать. Её избранники тут же скажут, что цель оправдывает средства. Они не знают ни душевных терзаний, ни угрызений совести, ни сомнений. Если человек чего-то истинно желает, то по наставлениям Киджуины всё остальное теряет своё значение, ибо в первую очередь препятствия каждый создаёт для себя сам, и нет никаких ограничений, кроме как собственных внутренних. Эта дарра ценит целеустремлённых почитателей, которые способны идти по головам других людей.
       Существом, чью физическую оболочку пропитала сущность этой магессы, был кхабелеск. Её атрибутика: сталь, алмаз и эдельвейс.

Вра́улоот – дарра полноценного мироощущения и осознания себя в нём.

Этот маг всю жизнь позиционировал себя чистокровным терранцем, и мог за такого сойти как душевно, так и физически, если бы не выраженная худощавость и слишком высокий рост для представителей этой расы, что он сам, впрочем, с мягким смехом объяснял маджусами, которые «похоже, сращивая [мой] позвоночник, добавили к нему несколько чужих позвонков». Дело в том, что Враулооту выпало пережить очень тяжкие события в самом расцвете его жизни. Будущий маг проживал вместе со своей семьёй неподалёку от границ Великой Восточной Доминии, и семья эта была многочисленной - он сам нередко отшучивался, что «если бы в те времена мне дали кусок буханки хлеба за каждого [родственника], я бы в ширину был больше, чем в длину». Для фазмов-работорговцев они стали бы лёгкой добычей, если не оказали бы сопротивление. К сожалению, силы природы, обрушенные на них, превратили дом и его окрестности чуть ли не в лавку мясника; памятуя о тех событиях, Враулоот всю жизнь  очень не любил и даже слегка побаивался вида крови. Сам терранец спасся только благодаря своему прирождённому дару – он был маджусом живой материи. Перебитый позвоночник спаяла обратно подоспевшая помощь, но никого, кроме осиротевшего мальчишки спасти не смогли. Враулоот скорбел долго – целыми столетиями, но не позволил этому чувству отравить себе душу. Взятый на обучение, маг в совершенстве овладел своими способностями и достаточно внушительную часть своей жизни посвятил другим людям. Ближе к зрелым годам Враулоот открыл в себе эстета со своеобразным чувством прекрасного. Он был убеждён, что людское понимание красоты сильно ограничено. Другие маги Лиги Неуязвимых вскользь упоминали о том, что в их крепости есть отдельное крыло, где Враулоот «сплёл очарование и уродство, создав свой собственный мир, доступный только его личному пониманию». Терранец славился тем, что собирал вокруг себя вещи, так или иначе затронувшие его: картины и разорванные знамёна с поля сражения, волшебной красоты птиц и облезлых крыс. Он поистине считал, что красота это синоним притягательности, а то, что цепляет взгляд и будоражит разум, достойно называться красивым. Посему он был очень лоялен ко всему, что окружало его – как к вещам, так к людям, так и к их поступкам. Современники описывали его не только мыслителем и искателем потаённого смысла бытия, но и приятным в общении мужчиной. Судя по их отзывам, он никогда не демонстрировал буйности натуры, являя собой нечто очень размеренное и уверенное в себе. Но помимо всего этого Враулоот слыл знатным сквернословом. Свою язвительность он произносил со свойственным лишь ему спокойствием, и редко когда мог осадить себя, даже когда это было нужно для общего дела. К примеру, однажды Ваурлоот стал причиной кровопролитной битвы, когда на переговорах назвал командующего фазмов «лягушачьей жопой» и подкрепил эти слова некоторыми неблагозвучными предложениями.
       Этот дарра учит своих последователей находить во всём прекрасное. Даже если жизнь кажется человеку чередой неудач, а условия взаправду являются ничем иным как самой настоящей помойкой, где самым лучшим событием станет находка в виде не догнившего куска мяса – он должен ценить это, так как по наставлению Враулоота практически всё несёт в себе красоту, и что важнее всего – смысл, иначе это вовсе не могло бы существовать. К прекрасному можно придти лишь через уродство, которое тоже может приковать к себе внимание. Будучи унесённым течением, гораздо лучше слиться с рекой, даже если ради этого придётся умереть и стать чем-то другим, чем попросту бесцельно трепыхаться – так считают почитателя Враулоота. Выносить пользу из любой ситуации так же является частью его учения.
       Лишившись своей физической человеческой формы, этот дарра смог занять тело скриба. Его атрибутика: латунь, лабрадорит и саррацения.

Уэльмадэ́я – дарра преодоления препятствий и принятия невзгод.

В своё время она была самым популярным членом Лиги Неуязвимых: люди пытались встретиться с ней, разузнать о её прошлом, литераторы пытались написать и издать её биографию, а поэты-песенники, предоставляя свои надуманные вариации, распевали песни и рифмоплётствовали в её честь. Всё это было заслуженным, так как само появление на свет Уэльмадэи долгое время оставалось тайной даже для неё самой, раскрыв которую она испытала сожаление о своём любопытстве. Единственное, что досконально известно о самых первых годах её жизни, истекает из её же слов. Полукровка-фазм (хотя, быть может, она была вовсе не результатом смешения кровей, а примером возможной деформации внутриутробного плода) была оставлена неведомыми близ северных гор, на стыке земель Великой Восточной Доминии, иссаан и терранцев. Тот, кто оставил её, несомненно желал снять с себя тяготы ответственности и предоставил всё судьбе, так как миловидное дитя нашли на распутье дорог, а не где-то в лесу, где оно было бы подвержено большей опасности. Там Уэльмадэю подобрал странствующий учёный, изучающий красоты мира и составляющий их описание, что впоследствии и определило самосознание магессы – она всегда ощущала себя терранкой и была до мозга кости предана этому народу, а после и всей Терранской империи. Даже сейчас её принято ставить в пример чужестранцам, решившим стать имперцами. Уэльмадэя сохраняла в себе это чувство даже в тех моментах, когда окружающие были с нею жестоки из-за увечий магессы. С рождения её правая рука, напоминающая неудачное слияние человеческой конечности и лапы, была существенно выгнута, от чего складывалось впечатление, будто она сломана, а правая нога – деформирована в бедре, по причине которой магессе приходилось всю жизнь ковылять. Кроме этого в ней не было ничего от внешности фазмов; современники описывают её как «вечную девчушку, обладающую безобидностью ребёнка и его очарованием». Многие называли её лучезарной из-за волос цвета пшена и очень ясных голубых глаз с серебристой крапинкой. Свои прирождённые дефекты Уэльмадэя не держала в строжайшей тайне, но и напоказ не выставляла, появляясь на публике в одеяниях с пышными подолами и широкими рукавами, тянущимися за нею по полу. Сам Сульг однажды сказал о ней так: «[…]может показаться, что [эта] девочка просто калека и образец несовместимости их [фазмов] природы с нашей, но её способность нести своё бремя с величественностью царицы восхищает любого, кто когда-либо встречался с нею; можете быть уверены – она не разыгрывает спекталь, заставляя себя притворяться удовлетворённой собою. Она взаправду чувствует это. И многие предпочли бы именно её в убыток какой-нибудь безупречной красавице». Помимо самодостаточности, современники так же отмечают, что Уэльмадэя умела быть как приятнейшей собеседницей, слегка инфантильной и открытой миру, так и устрашающим врагом, способным проявить непоколебимость характера.
       От своих последователей эта дарра требует полного игнорирования каких-то телесных изъянов. По её мнению, даже самый немощный человек способен на ошеломительные поступки. Избранники Уэльмадэи никогда не прячут своих недостатков, скорее даже вознося их как своё почётное знамя. При жизни дарра больше всего не терпела физически здоровых людей, которые жаловались на свою несостоятельность, и всегда утверждала, что, даже не имея ничего, кроме туловища и головы, можно достичь величия. Благодаря учениям Уэльмадэи, её последователи никогда не заживляют своих ран (как и не исправляла их она сама, хотя у неё были на то все возможности) и других дефектов, а так же не обращают отдельного внимания на тех, кто имеет их на себе. Поблажек увечным людям тоже делать не принято, ведь всё, что имеет значение, это сила духа.
       Существом, с которым слилась Уэльмадэя после потери своего собственного тела, стал левиафан. Её атрибутика: железо, сапфир и цветущий мирт.

Сабе́ф – дарра всенепременного воздаяния и потаённых внутренних сил.

Мага Лиги Неуязвимых, родившегося в семействе чистокровных амаи, любили называть плодом пустыни и яда скорпионов, прячущихся в золотистых, колышущихся волнах опаляющего песка. Составляя его описания, летописцы тех времён нередко отходили от сути, не ленясь из раза в раз пересчитать его физические превосходства. Сабеф был высок, так что «каждый находящийся подле него ненароком вытягивался», обладал гладкой смуглой кожей, не покрытой ни единым узором вопреки тому, что принято у южан, тёмной копной прямых волос и глазами «словно светящийся изнутри янтарь». Притягательную внешность так же подкрепляла и манера поведения – Сабеф был искусным оратором, и его ровный голос мог привести своими сладкими речами в замешательство даже человека, всецело убеждённого в своей правоте. Впрочем, его внешнее благополучие ни в чём не сходилось с жизнеописанием. Судя по историческим сводкам, сверенными с признаниями самого Сабефа, его судьба началась с предательства – отец мага, имевший пятерых жён, решил избавиться от одной из них, чтобы освободить место для приглянувшейся ему девицы. Этот поступок укоренил во взглядах Сабефа мнение, что «всякая страстная любовь неминуемо ведёт к разрушению того из двух, кто любил искренне». Отец обвинил его мать в том, что их совместные дети – трое мальчишек и девочка, среди которых старшим был Сабеф – рождены не от него. Якобы уличённая в измене женщина «насладилась» всеми последствиями проступка и чудом избежала смерти, подавшись на земли терранцев вместе с детьми, где их приютил один из местных. Но жизнь мёдом не стала – даже наоборот. Новый избранник матери оказался человеком тираническим, не терпящим пререканий. Сабеф и его братья с сестрой жили в условиях животного страха и тотального безволия. Спустя годы, уйдя из того дома, будущий маг Лиги Неуязвимых по стечению обстоятельств четырежды оказывался в руках работорговцев Великой Восточной Доминии. Однажды он даже был приобретён состоятельными фазмами, но пребывания в неволе не стерпел. Развив в себе магические способности с нуля до грандиозного мастерства совершенно самостоятельно, Сабеф взял судьбу в свои руки. Погибли впоследствии и его хозяева, власть которых над собою он отрицал каждое мгновение своего существования, и содержатель матери, и в итоге – семья родного отца. Маг считал это своим самым высочайшим достижением и говорил, что «не отомстив за себя, я бы попросту не смог жить». Задолго после этих событий он, будучи дичайшее востребованным среди противоположного пола, завёл себе несколько десятков невест – их, невзирая на законы, было около семидесяти, и все они знали о существовании друг друга – но чьим-то мужем так и не стал, так как всегда любил только одного человека – себя самого. В наше время девушек, слишком долго ожидающих своего бракосочетания, называют «сабефовыми невестами». Уэльмадэя – магесса, с которой у Сабефа сложились самые близкие отношения, как-то раз сказала, что «из-за постигнувшего его разочарования он принуждает себя к добровольному одиночеству». Так это или нет, никому разобраться не удалось – Сабеф определённо был не из тех, кто делится сокровенным. Он предпочитал поддерживать образ манипулятора и хозяина жизни, для которого всё – занятная игра, чьи правила ему известны до мелочей.
       К Сабефу обращаются те, кто по той или иной причине не могут достигнуть желаемого, и чаще всего это происходит из-за препятствия в виде других людей. Он охотно помогает тем, кто жаждет мести, несмотря на то, справедлива ли она. К этому дарра можно взывать с просьбами навлечь беду на другого человека и дать сил для того, чтобы поквитаться с ненавистными личностями.  По сути своей, верования сульгвенов утверждают, что человек сам в ответе за всё, что с ним случилось, посему, если кто-то пострадал, это его вина – он оказался слишком слаб. Сабеф именно тот дарра, что дарует слабакам, жаждущим обрести силу, необходимые возможности. Единственное, что его интересует, это искреннее желание. Этот дарра считает, что каждый злой поступок должен быть отплачен даже худшей монетой, и его последователи придерживаются того же мнения.
       Потеряв свою физическую оболочку, Сабеф слился с тварью под названием асвейг. Его атрибутика: бронза,  янтарь и стрелиция.

Мхаэна́ль – дарра сокрытых умыслов и бесчестных коварств.

Об этом маге хронисты в основе своей говорили чаще образами, чем конкретными данными. Так, к примеру, о его происхождении говорится, что Мхаэналя «породила снежная вьюга и песчаная буря, а вскормили недра земли», что подразумевает расовую принадлежность его родителей и избранное место жительства; мать мага была южанкой, а отец – северянином, бороздящим моря. Детство Мхаэналя прошло в заброшенном терранском карафе, но каком именно, равно как и что побудило его родителей вести отшельнический образ жизни, ничего не говорится. Точных описаний его внешности тоже не сохранилось, кроме особо выделяющихся деталей – волос «цвета кислых восточных фруктов, которые он сбривал на висках, а остальное сплетал в длинную косу на южный манер» и «разнообразных узоров, покрывающих мага вплоть до подбородка». С последним как раз таки связано немало судачеств. Некоторые считали, что таким образом он отдавал дань своим корням по матери, и они не несли в себе никакого скрытого смысла. Другие, восторженные способностями Мхаэналя, пытались убедить остальных, что узоры на самом деле были зашифрованными письменами, которые закрепляли в его теле магию, которую он отнимал у поверженных им вражеских магов. В пользу данной версии выступало то, что периодически татуировок на теле Мхаэналя становилось больше, чем прежде. Маг предпочитал не предоставлять их любопытным взглядам окружающих и посему плотно укутывался в одежду, за исключением сражений – это были единственные моменты, когда он оголялся. Хронисты утверждают, что, невзирая на кажущийся беспечным и лёгким нрав, Мхаэналь был магом, для которого «любой разум был открытой книгой, в которую он мог вписать всё, чего только ему хотелось». К тому же, он был единственным членом Лиги Неуязвимых, который использовал свои магические способности в обыденности – даже тогда, когда в них не было необходимости. Весёлый шутник, любящий громкие компании и гулянки с широким размахом, Мхаэналь говорил о себе, что «тишина заставляет меня чувствовать себя глухим, а спокойствие – мёртвым». Этим качествам сопутствовало необъёмное самолюбие, с которым «не могло сравниться даже царское». Побеждая своих врагов, маг неизменно заставлял их унижаться, признавать свою слабость и просить о помиловании, хотя никогда не предоставлял его, и все об этом знали. После преобразования Альянса Свободного Мира в Терранскую империю Мхаэналь стал первым в стране человеком, которого боялась вся аристократия, ибо он с превеликим удовольствием принимал участие в их играх, сам нередко становился нераскрытым зачинщиком интрижек и не брезговал никакими методами, когда речь заходила о необходимости одержать победу. Единственное, чего он на самом деле не умел, так это проигрывать. Из-за сложившегося образа, подпитываемого поведением мага, он был прозван «самой ядовитой змеёй мира, принявшей обличье человека». Многие удивлялись тому, как маг «глотает слюну и при этом не травится». Бытовало так же мнение, что его невозможно отравить.
       На свете есть много способов достичь желаемого, и идти напролом – лишь один из них. Учение этого дарра гласит, что любую задумку гораздо проще и интереснее осуществлять исподтишка. Последователи Мхаэналя, как правило, славятся своей хитростью, изобретательностью и навыками в ведении боя на отдалении. Их девиз – «из безысходности ведёт тысяча дверей». Они хорошо разбираются в ядах и способах устранения препятствий без непосредственного контакта  с ними. Загребать жар чужими руками – вот в чём без спору хороши избранники этого дарра. Зачастую они ведут двойную игру, плетут паутину коварства, а их совершенству в искусстве лжи нет предела. Поклоняются Мхаэналю так же воры – он дарует им способность вершить свои тёмные делишки и не провалиться. Именно от него зависит, насколько тихими будут шаги и насколько легко получится орудовать отмычками. Избранники Мхаэналя не прощают друг другу всего одну вещь – уличение в чём-либо. Важно не то, что ты совершил злодеяние, а то, что был пойман.
       После того, как тело Мхаэналя было уничтожено, он влил своё сознание в ингилейва. Его атрибутика: медь, малахит и строфантус.

Кхелети́р – дарра жажды познаний и разрозненности внутренней натуры.

Полным именем этого мага – чистокровного валеалла по происхождению – было Кхе́лле Тие́рра, означающее «бездонная пропасть».  Всё своё юношество он провёл в одной из колоний валеаллов на северо-восточном берегу Великого континента, предположительно Улоте, ибо о своём доме он рассказывал как о месте очень холодном, а эта колония располагалась севернее остальных и часто бывала заснеженной. С самого детства Кхелетир демонстрировал неуёмную страсть к знаниям. Поговаривали, что он научился ходить лишь для того, чтобы дойти до книжной полки и взять оттуда приглянувшееся чтиво, но откуда взялся этот слух и правдив ли он вообще осталось неясным. Ещё в юношестве маг поражал окружающих своей способностью к усвоению информации, её преображению и воплощению в реальность. Он твердил, что в своих снах способен беседовать с Мажэвой, Сабд и Илиш (валеаллскими божествами), которые зовут его на родину – Малый континент. Всецело посвятив себя науке, Кхелетир стал самым молодым учёным среди своих собратьев и, что неудивительно, самым талантливым, но – непризнанным. Идеи Кхелетира зачастую требовали  слишком больших жертв и потому были отринуты его соплеменниками, но упорства мага это не убавило. Сам он, годами спустя став членом Лиги Неуязвимых, говорил о том, что в те времена его руки по локоть пропитались чернилами – настолько усердными были его старания, которые, к слову, не увенчались успехом, так как ни одно из его изобретений не смогло доставить валеалла на Малый континент. Казалось бы, сам мир препятствует этому. Будучи изгоем среди своего народа, Кхелетир в очередной раз попытался переплыть море, но буйство природы едва не загубило его. Очнулся маг уже среди подобравших его культистов – истинных безумцев, которые вознамерились путём жестоких пыток изучить проявления его магии. В плену у них Кхелетир провёл четыре года шесть месяцев и два дня. В то время он и сумел расщепить своё сознание, навсегда потеряв целостность личности, но это не лишило его рассудка. Высвободился из плена культистов маг самостоятельно – развив свои способности до невообразимого уровня, он научился мгновенно перекидываться с одного сознания на другое и переступил черту возможного, обретя власть не только над «занятым» разумом, но и над его телом. Посему современники зачастую говорили о сражениях с участием Кхелетира, что «в его присутствии враги убивали себя сами». В целом, этот маг был самым неоднозначным членов Лиги Неуязвимых. По описаниям окружавших его людей, Кхелетир мог проявлять благожелательность и снисходительность, а при перемене обстоятельств – чудовищную бессердечность и паралич чисто человеческих черт характера. Примечательным было то, что при воспоминаниях о пленении у него заметно подрагивали руки и остекленевал взгляд, что маг тщательно скрывал. Так же упоминается и его внешность – Кхелетир «наверняка снискал бы любви со стороны любой девицы, не будь на нём такого количества шрамов, которые, впрочем, не преуменьшали его достоинств, а подпитывали их своеобразным шармом». Известно, что на своих увечьях маг внимания не акцентировал, даже на самых заметных – «двух неровных полосках, тянущихся от уголков губ к подбородку, словно дорожки некогда оторванной кожи». В остальном ничего примечательного не было, за исключением того, что в свободное время Кхелетир всё так же уделял себя постижению таинств и знаний, а не заботам о внешности, что делало его неопрятным на вид, но когда дело доходило до светских приёмов и ответственных собраний, упрекнуть его было не в чем.
       Для почитателей Кхелетира нет ничего зазорного в том, чтобы сочетать в себе практически взаимоисключающие черты характера. Чаще всего они хорошие приятели и незавидные враги. Самое главное, чем они руководствуются в жизни, это постижение знаний, усовершенствование своей сущности. Избранники этого дарра готовы продать душу кому угодно, лишь бы только прикоснуться к познаниям, которые, быть может, созданы не для их ума. Они и по сей день бесстрашно прочёсывают дикие земли востока, обследуя следы событий, предшествовавших Войне Тысяча Двух Дней и развернувшихся в ходе неё. По их мнению, самое худшее в человеке это ментальная леность, глупость, ограниченность ума и принятие каких-либо табу. Они не только готовы разворошить мрачные тайны любой ценой, но и имеют свои собственные – правда, бережно их хранят. Именно они в курсе таких вещей, что даже не снились обычному люду. И с каждым днём Кхелетир нашептывает им всё больше интригующих указаний.
       После гибели своей телесной оболочки, этот дарра вселился в существо под названием ормульв. Его атрибутика: метеоритный камень, лунный камень и ликорис.

Моро́сэ – дарра посмертных эманаций и отрицания неизбежности.

Жизнь магессы с самого её начала протекала в атмосфере того, чего сторонятся все люди – смерти. Её происхождение до сих пор остаётся невыясненным, а неспецифическая внешность не позволяет сделать выводов в пользу того или иного предположения. Моросэ была девушкой низкорослой и очень худой, наделённой природой жёсткими русыми волосами и огромными глазами. Из-за взгляда и поджатых губ она почти всегда выглядела как «коршун, в молчании воззирающий на свою добычу, так что ненароком начинаешь осознавать опасность своего положения, оказавшись пред её очами». О том, как жила магесса до вступления в Лигу Неуязвимых, также известно очень немногое. Росла Моросэ сиротой и обособленно, но неподалёку от мест мелких столкновений фазмов и терранцев. В те годы её единственными спутниками были сбившиеся в стаю обученные солдатами псы, пережившие сражения и убежавшие по окончанию боёв. Магесса делила с ними пищу, спала в их кругу и, что примечательнее всего, посещала вместе с ними места битв. Там она позволяла псам кормиться оставленными на поживу дичи трупами, а сама мародёрствовала, видя в этом скорее символический смысл, чем практический. Даже став состоятельной, Моросэ продолжала брать у погибших какие-то мелкие вещицы – пусть даже мелкий обрывок одежды,- и вплетала их в свои волосы. Вдобавок к этому ей было свойственно беседовать с мёртвыми, хотя наблюдающие за этим люди не могли припомнить ни раза, чтобы «те что-либо говорили миледи в ответ». Опытных солдат, бывало, бросало в дрожь, когда к ним после сражений наведывалась эта магесса и, присев над трупом, начинала гладить его по волосам, успокаивать и убеждать его в том, что «коловратности судьбы нет предела, как и нашему существованию – ни конца, ни края». Многие ещё в те времена подозревали Моросэ в занятиях некромантией, но вслух подобные обвинения произнесены не были. Почти все её соплеменники робели в присутствии магессы – их пугало не только её, мягко говоря, сердечное отношение к почившим, но и абсолютное бесстрашие. Все окружающие её люди твердили, что она не ведает страха, и что нет картины, которая заставила бы её отвратить лицо. Кроме того, Моросэ, чувствующая тонкую, неизъяснимую связь с душами, рассоединёнными со своими телами, была очень холодна по отношению к живым. Она не любила настойчивого общения, пустой болтовни, никогда не лукавила и бывала крайне резка в своих прямолинейных выражениях. Больше всего ей претили люди, слова которых не соответствовали действительности. Так, к примеру, однажды услышав, как сорятся братья, а один из них кричит другому: «Я тебя убью!», магесса в действительности заставила его исполнить свою угрозу. Помимо этого одной из её привычек было нанесение визита отбывающим на поле битвы войскам – их она ненамеренно пугала до икоты, заверяя солдат: «[…] и пусть смерть не пугает вас – на ней ваш путь не окончится».
       Учение Моросэ заключается в том, что смерть не является финалом жизни. Покинув своё тело, сознание и душа человека, являющее нечто единое, продолжает существовать, но в иной форме. Избранники этой дарра считают, что любая мёртвая материя может вернуться к жизни в привычном её понимании, если приложить к этому необходимые усилия либо дождаться, пока это сделает само мироздание. Почитатели Моросэ активно занимаются исследованиями «существования за чертой», пытаются манипулировать этой энергией и вторгаются в неё, не считая это чем-то запретным, постыдным или же бесчеловечным. В основном, именно они занимаются похоронными ритуалами и развивают свои способности на основе посмертных эманаций, что включает в себя некромантию и её ответвления. Широкой практикой так же является призыв душ умерших – нередко они даруют почитателям Моросэ либо какие-то знания, либо даже силы.
       Физически умерев, эта дарра проникла и подчинила себе тело корпруса. Её атрибутика: серебро, горный хрусталь и призрачная орхидея.

Стоит заметить, что сульгвены не считают дарра божествами. В их видении бывшие маги Лиги Неуязвимых заняли ступень между ними, обычными смертными, и высшими силами. Так же они не воспринимают дарра как нечто злое и предпочитают называть их «истинно мирскими сущностями», которые показывают людям, каков мир является на самом деле, то есть, ни чёрным и ни белым, и наставляют в соответствии с неоднозначностью бытия. Сульгвены отдают почести всем дарра, но обычно поклоняются конкретно одному из них – тому, кто кажется им ближе по душе. Эти сущности не нуждаются в церемониальных ритуалах, и обратиться к дарра можно как во время обрядов жрецов, так и в одиночестве, причём, посещение храма для этого не обязательно.
       Ещё одной важной деталью является то, что по верованиям сульгвенов десятый член Лиги Неуязвимых - Ятнаутхэ тоже не мог умереть и попросту уйти в загробный мир, так как обладал способностями, не уступающими остальным дарра. Они называют его уль (сокращение от имперского слова ульэма́с – «светлый дух»). Бывали случаи, когда сульгвены утверждали, будто бы слышали голос, призывающий их не внимать словам того или иного дарра, но это явление ничем не подтверждено. Тем не менее, принято считать, что Ятнаутхэ продолжает существовать и впутывается в дела сульгвенов, всячески препятствуя им в поклонении дарра и исполнении их наветов.
       Само собой, являясь силой тёмной, но не злой, дарра не преследуют целей по типу разрушения всего сущего. Чтобы суметь вернуться в тела мёртвых тварей, в которых они вселились после гибели своих человеческих тел и которые бережно охраняются сульгвенами (жрецами, не имеющими права покинуть гробницы в течение всей своей жизни), дарра необходимо сконцентрировать вокруг себя огромный объём тёмной энергии, текущей в сульгвенских магах. По этой причине они непрестанно преследуют людей, имеющих талант к этому искусству, и разными способами приводят их в Сульгвенский Анклав, где они со временем неизменно становятся их почитателями. И лишь только верховным жрецам известна главная цель дарра – однажды, когда энергия тёмных магов начнёт переполнять этот мир, они заберут её всю себе и смогут вернуть свои собственные человеческие оболочки, явив собой Лигу, на сей раз действительно Неуязвимую.